Мы, Зеты, относимся к любой жизни с уважением, даже к таким жизненным формам как растения и насекомые. Создавая еду для себя мы разрушаем настолько меньше жизни, насколько возможно, и по сути в нашей практике являемся вегетарианцами. Мы совершенно определённо не охотимся и не ловим рыбу для удовольствия, и мысль об утаивании домашних животных в узких, малогабаритных и нездоровых квартирах ужасает нас, не говоря о действительных пытках, совершаемых во имя производства пищи многими людьми.
Не удивительно, что мы поэтому смотрим на аборты с тревогой. Крошечная жизнь, в действительности только потенциал жизни, представляет наиболее чувствительный вид жизни среди жизненных форм на Земле - сознательную осведомлённость о себе наравне со своей окружающей средой. Однако вопрос об абортах не так прост, так как в рассмотрении находится больше чем одна жизнь. Мать, которую противники абортов совершенно не рассматривают, имеет как минимум такую же важность. Неужели её не стоит рассматривать? Отказ рассматривать ситуацию матери предполагает, что она не имеет отношения к делу, и в этом лежит затруднение в вопросе об абортах. Это не совсем вне абортов, но вне контроля процесса принятия решения, которое матери, отцы и люди вообще придерживаются. Противники абортов кричат, что ценность жизни это исключительный фактор, однако их действия противоположны.
Много значит момент, когда ощущающая жизнь начинается. Когда в человеческий эмбрион вселяется дух и душа? В момент когда генетический материал отца и матери соединяется для формирования возможности человеческой жизни? Наиболее определённо нет. В момент развития зародыша, когда плод потенциально может жить вне матери? Этот аргумент также абсурден, так как этот момент в прошлом был близок к сроку рождения (9 месяцев), а сейчас передвинулся по оси времени к моменту сразу почти после второго триместра беременности. Двигают ли божественные распорядителм рождений точку, когда плод соединяется с душой, чтобы сохранить темп с современными медицинскими успехами? Ясно, что эти аргументы не логичны и не предназначены таковыми быть. Аргументы противников абортов предназначены для запугивания, а не для очищения.
Итак, когда же плод становится человеком, наполненный душой и достойный рассматриваться так же, как и живые рождённые? Это варьируется, но в общем не раньше, чем рождение и часто даже немного позже. Мы объясним. Крошечный плод, на ранних месяцах, не обеспечивает сущности ожидающей воплощения опыта познания. Этот также правда для жестоко израненых тел, нахдящихся в коме или смертельно раненых, поэтому приходится быть сфокусированным беспристанно на управлении болью. Сущность уходит, чтобы наблюдать со стороны. Также, до рождения сущность становится знакомой со своим будущим домом не в крошечном плоде, который живёт беспомощным посреди волнующихся жидкостей и в окружающей среде где уроки жизни не могут быть изучены, потому что действие и ответственность не возможны. И предоставляет ли жизнь крошечного ребёнка больше возможностей? Сон - это порядок дня, а когда не спит, ребёнок обуреваем голодом и заботами о безопасности. Сущности, ожидающей воплощения, позволяется некоторое время находиться Вне-Тела, в действительности месяцы, до того как от неё потребуют занять резиденцию в её новом доме на всё время.
Аборт, следовательно, стоит рассматривать не как обязательный для выполнения, когда что-то невосстановимое отнимается у души, но как изменение плана, которое природа часто делает, когда она очищается от несовершенно сфомировавшегося плода. В особенности, когда плод не способен поддерживать мыслительный процесс на уровне, которым могут обладать рыбы или амёбы - инстинктивному приспособлению к своему окружению - поэтому потребностям матери должно быть дано абсолютное превосходство. Или она не чувствующая, не способная думать, и не обладающая душой?